Есть ли предел антироссийским санкциям?
В ЕС действует более десятка санкционных режимов, которые затрагивают Россию либо ее граждан, резидентов и юридических лиц. Заявляемая в них мотивация самая разная: украинский кризис, химическое оружие, кибер-атаки, злоупотребления правами человека, дестабилизация ситуации в Молдавии, Белоруссии, Сирии, Ливии и Мали. Каждый новый пакет — это набор обновлений в уже введенные санкционные режимы
Источник фото: iz.ru
Самые свежие ограничения были введены 16 декабря за «гибридную деятельность» России. В частности, составлен первый блокирующий список из 16 физических и трех юридических лиц, включающий ученых, предпринимателей, журналистов, медиаменеджеров, госслужащих и представителей гражданского общества. В их числе граждане России, Молдавии, Грузии и Кот-д’Ивуара. Само понятие «гибридная деятельность России» трактуется очень широко. Это и организация детских поездок в Артек, и публичное высказывание своей позиции, которую ЕС маркирует как «российскую пропаганду». В том числе к «гибридной деятельности России» отнесена ноябрьская акция молдавских граждан в Париже, когда группа людей наносила граффити в виде звезды Давида на стены домов для поддержки еврейского сообщества в конфликте Израиля и ХАМАС. В отношении всех перечисленных в списке лиц вводится стандартный набор персональных рестрикций — запрет на въезд и заморозка финансовых активов в Европе (если таковые имеются). Сигнал, который Брюссель пытается подать такими действиями, — «был бы человек, а санкции найдутся». Любое появление в публичном поле, даже если связь с Россией в поводе притянута за уши, может стать причиной ввода таких мер. Единственная актуальная рекомендация, которую можно дать в этой связи, — вывести свои финансовые активы из Европы, пока не поздно.
Совокупное число физических и юридических лиц, попавших под персональные ограничения ЕС в отношении России, превышает 2 тыс. В настоящее время нет признаков того, что тенденция на расширение блокирующих списков и персональных санкций может прекратиться. Институциональный механизм ввода мер в Европе очень сильно опирается на публичные компании, лоббизм и откровенное доносительство. Даже если динамика украинского конфликта может измениться в связи с приходом к власти в США Республиканской администрации, накал информационного давления никуда не спадет.
Десятки аналитических центров, фабрик мысли, лидеров общественного мнения, сеток активистов в социальных сетях ведут регулярный мониторинг всего, что связано с Россией, — от медийной повестки до зеркальной экономической статистики. Так они пытаются найти «болевые точки», которые еще можно санкционировать, чтобы затем отбрифинговать перед Советом ЕС или Еврокомиссией. На сайте последней запущен так называемый sanctions whistleblower tool — «инструмент добровольного раскрытия информации», если переводить это выражение эвфемизмом. Называя своими словами, это легализованный инструмент доносительства. Особое значение санкционные ястребы придают публичному освещению своей деятельности: масштабные информационные кампании в социальных сетях ведутся для создания видимости широкой общественной поддержки.
Что касается отраслевых (экономических) санкций, то полностью их предел еще не исчерпан. Секторальные ограничения против России прописаны в Регламенте Совета № 833/2014. Есть также секторальные санкции против Белоруссии (Регламент № 765/2006), которые всё больше и больше пытаются унифицировать с российским санкционным режимом. Приоритетом для ЕС в настоящее время остается не столько расширение их охвата на еще непокрытые рестрикциями сегменты экономики (хотя таковых тоже со временем становится меньше), сколько вторичные ограничения против юрлиц в третьих странах, сотрудничающих с Россией; точечные меры против танкеров, перевозящих российскую нефть; заострение правовых механизмов санкций, особенно в части криминализации обхода санкций.
В последнем вопросе одним из главных итогов 2024 года стало то, что Европейской комиссии удалось добиться общего для всех стран — членов ЕС минимального порога уголовного наказания за обход санкций. Для этого с конца 2022 года была запущена довольно сложная бюрократическая процедура, по которой сначала обход санкций возвели в один ряд с преступлениями трансграничного характера: торговлей людьми, незаконным сбытом наркотиков, организацией нелегальной миграции, а в 2024-м принималась директива для унификации правовых режимов стран-членов.
Однако до сих пор неясно, как механизм уголовной ответственности будет работать в отношении лиц, не проживающих, а просто путешествующих по странам ЕС. Кроме того, правоприменение в отношении обхода ограничений до сих пор остается национальной прерогативой государств-членов, а не прерогативой органов ЕС, в связи с чем Еврокомиссия, Европарламент и санкционные ястребы активно пытаются оказывать давление на государства-члены, которые недостаточно, по их мнению, пресекают обход рестрикций.
Что касается расширения охвата секторальных режимов, то здесь можно наблюдать определенное бутылочное горлышко в европейских санкциях. Торговые ограничения ЕС несколько мягче американских и британских, поскольку не такое большое количество таможенных кодов находится под запретом. По ряду товарных позиций из металлургии и химической отрасли, некоторым видам полезных ископаемых торговля между Евросоюзом и Россией продолжается. ЕС до сих пор намеренно не санкционировал эти позиции, поскольку введение эмбарго было бы неразумным выстрелом себе в ногу. Для проведения финансовых трансакций и ввоза таких товаров в европейские порты предоставляются исключения. Однако это не означает, что Брюссель не ведет масштабную работу по поиску альтернативных поставщиков или развития собственных или партнерских производственных мощностей, чтобы в среднесрочной или долгосрочной перспективе хотя бы ослабить уровень зависимости от России. Такая работа сопровождается льготным инвестированием и кредитованием в эти отрасли, но судить о результатах попыток переделать мировые рынки пока преждевременно.
Если взглянуть на статистические данные, то четко видно, что такая торговля соответствует интересам крупных, промышленно развитых стран-членов (Германии, Бельгии, Нидерландов, Франции). Малые страны из ЕС, особенно в Восточной Европе, несут большее количество издержек от санкционной политики в силу того, что действующие изъятия не учитывают их интересы в равной степени, как интересы крупных стран. В редких случаях таким странам, как Венгрия, Словакия, Чехия, Хорватия, удается добиться для себя отдельных исключений (например, вывод из-под санкций АЭС «Пакш-2» в Венгрии, поставки нефти по нефтепроводу «Дружба», импорт отдельных видов дизельного топлива в Хорватию), но только если это касается критических для выживания государства тем — например, энергетической безопасности. В случае исключений для крупных стран речь идет о высоко маржинальных производствах, которые выигрывают от торговли с Россией.
Вектор того, как Россия и ее бизнес должны реагировать на санкции, задан в правильном ключе: импортозамещение, диверсификация экономических партнеров, смягчение правовых рисков. С разной степенью успешности российский бизнес адаптируется к новым экономическим и международным реалиям. Однако стоит также активизировать масштабную работу «в противоположную сторону»: нужны повсеместная юридическая работа для оспаривания западных ограничений в западных судах, сплочение и формирование условной коалиции «друзей России» на Западе — всех несогласных с политическим курсом ЕС и США сегментов гражданского общества в западных странах, публичное освещение не только в СМИ, но и во всех международных организациях, по всем дипломатическим каналам любых перегибов санкционной политики, особенно когда это влечет гуманитарные последствия (для медицины или продовольственной безопасности).
Сабина Давранова, газета «Известия»
У Польши почти не осталось возможностей для военных поставок Украине
